Неточные совпадения
Если роды кончатся хорошо, все пойдет на пользу; но мы не должны
забывать, что по дороге может умереть ребенок или мать, а может, и оба, и тогда — ну, тогда
история с
своим мормонизмом начнет новую беременность…
Они рассказывали о
своей скучной жизни, и слышать это мне было очень печально; говорили о том, как живут наловленные мною птицы, о многом детском, но никогда ни слова не было сказано ими о мачехе и отце, — по крайней мере я этого не помню. Чаще же они просто предлагали мне рассказать сказку; я добросовестно повторял бабушкины
истории, а если
забывал что-нибудь, то просил их подождать, бежал к бабушке и спрашивал ее о забытом. Это всегда было приятно ей.
…Последняя могила Пушкина! Кажется, если бы при мне должна была случиться несчастная его
история и если б я был на месте К. Данзаса, то роковая пуля встретила бы мою грудь: я бы нашел средство сохранить поэта-товарища, достояние России, хотя не всем его стихам поклоняюсь; ты догадываешься, про что я хочу сказать; он минутно
забывал свое назначение и все это после нашей разлуки…
И находятся еще антики, которые уверяют, что весь этот хлам
история запишет на
свои скрижали… Хороши будут скрижали! Нет, время такой
истории уж прошло. Я уверен, что даже современные болгары скоро
забудут о Баттенберговых проказах и вспомнят о них лишь тогда, когда его во второй раз увезут: «Ба! — скажут они, — да ведь это уж, кажется, во второй раз! Как бы опять его к нам не привезли!»
О Матвее и его
истории скоро
забыли, и ни Дыма, ни Анна не узнали, что он очутился в Дэбльтоуне и потом перешел в колонию, что здесь он был приписан к штату и подавал
свой голос, после мучительных колебаний и сомнений (ему все вспоминалась
история Дымы в Нью-Йорке).
В отношении же дам
своих они вели себя несколько различно: Бахтиаров молчал и даже иногда зевал, но зато рекой разливался Масуров: он говорил даме, что очень любит женские глаза, что взгляд женщины для него невыносим, что он знал одну жидовочку и… тут он рассказал такую
историю про жидовку, что дама не знала — сердиться на него или смеяться; в промежутках разговора Масуров обращался к Бахтиарову и спрашивал его вслух, знает ли он романс: «Ах, не глядите на меня, вы, пламенные очи», и в заключение объявил
своей даме, что он никогда не
забудет этой мазурки и запечатлел ее в сердце.
Кончив
историю, в продолжение которой господин Зимовейкин неоднократно лобызал
своего сурового и небритого друга Ремнева, он поочередно поклонился всем бывшим в комнате в ножки, не
забыв и Авдотью-работницу, назвал их всех благодетелями и объяснил, что он человек недостойный, назойливый, подлый, буйный и глупый, а чтоб не взыскали добрые люди на его горемычной доле и простоте.
Парень плюнул, крякнул, взял в кулак косу
своей невесты и начал карать зло. Карая зло, он, незаметно для самого себя, пришел в экстаз, увлекся и
забыл, что он бьет не Трифона Семеновича, а
свою невесту. Девка заголосила. Долго он ее бил. Не знаю, чем бы кончилась вся эта
история, если бы из-за кустов не выскочила хорошенькая дочка Трифона Семеновича, Сашенька.
— Я и не
забыл своего обещания, любезный друг. Но чтоб не затруднить ни вас, ни себя длинным рассказом, собираю разрозненные фрагменты, написанные на многих клочках, привожу их в порядок и отдам переписать верному человечку. Дней через десять, — может быть, немного более, вы получите полную
историю моей жизни, — даю вам слово. Этот знак моей доверенности послужит вам доказательством, как я вас люблю.
«Милая моя Суворочка, письмо твое получил, ты меня так утешила, что я, по обычаю
своему, от утехи заплакал. Кто-то тебя, мой друг, учил такому красному слогу. Как бы я, матушка, посмотрел теперь тебя в белом платье! Как это ты растешь? Как увидимся, не
забудь рассказать мне какую-нибудь приятную
историю о твоих великих мужах древности. Поклонись от меня сестрицам (монастыркам). Божье благословение с тобою».
— Еще бы! — вскрикнула она, и зрачки у нее совсем закатились. — Помилуйте, он был как
свой в нашем семействе и Кудрявцев тоже; Кудрявцев учил меня
истории. Какое время! Я его никогда не
забуду. Бывало, сойдется Тимофей Николаевич у нас с Алексеем Степанычем…
Она — чего нам
забыть не должно, —
своим примером внушив немецкой княжне, что́ может народность над сердцем русского, подарила нас великою государынею, которая потому только в
истории нашей не стоит на первом месте, что оно было занято Петром беспримерным.
Только благодаря этому ложному учению, всосавшемуся в плоть и кровь наших поколений, могло случиться то удивительное явление, что человек точно выплюнул то яблоко познания добра и зла, которое он, по преданию, съел в раю, и,
забыв то, что вся
история человека только в том, чтобы разрешать противоречия разумной и животной природы, стал употреблять
свой разум на то, чтобы находить законы исторические одной
своей животной природы.